Математика. Я сижу на первой парте, перед учителем, пытаясь решить этот дурацкий пример. К сожалению, эта вещь для меня, как китайская грамота. Значки-значки, а что они обозначают: непонятно. Мой друг был примерно в такой же ситуации. Женька так же тупо пялился на доску, пытаясь понять, что от него хотят эти цифры, и как вообще найди этот гребанный икс в уравнении. Отбросив ручку в сторону, я тяжело вздохнул:

— Меня никто не любит, — это обещало стать легендарнейшим монологом про то, как меня задрали эти синусы, косинусы, иксы, шмиксы все вместе взятые. Но меня прервали.

— Я тебя люблю, — пробормотал мой друг, что-то перечеркивая. Кажется, у него дело продвигалось лучше, чем у меня.

— Неужели трудно помолчать и послушать? Это идиотская алгебра или геометрия, цифры, уравнения, равенство, тождества. Где в них смысл?! Вот скажи мне? А на носу конец четверти. Мне нельзя двойку. Это же хреново. И ты утверждаешь, что все хорошо?!

— Я тебя люблю, — не обращая на мои слова снова повторил Женька, довольно отдавая свою работу преподавателю.

— Нет, подожди! Как ты это решил? А я?..

— Пока, — он помахал рукой, пытаясь собраться. Я ему не дал этого сделать.

— Ты же меня любишь, — решил съязвить я. — И даже не согласишься помочь? Я тебе на истории помогал, на литературе, на географии, а ты... ты...

— Не кричи, — шикнул Женька, усаживаясь и выдерживая взгляд Ангелины Валентиновны. — Оно неверное. Икс принадлежит пустому множеству, дорогой. Все так просто.

— Каким Макаровым?! Здесь должно все получиться, у меня в ответах на шпаргалке ответ есть. Хотя, где оно тут? Поведай. Это прибавляем сюда, это делим на то, то умножает на вот это. И где тут пустое множество? Дебильная математика, хоть бы создатель ее сдох в адских муках!...

Я повышал голос, впадая в отчаяние. Эта же мегера ни за что не поможет мне пересдать нормально. Меня бы пришлось успокаивать, унимать истерику, заставить напоить валерьянкой. Жека выбрал более быстрый и эффективный вариант. Он, крепко схватив за подбородок, приник к моим губам. Я, естественно, умолк, пытаясь понять эту выходку.

— Почему ты меня поцеловал? — спросил я шепотом, когда нас выгнала чуть ли не пинками с урока учительница.

— Ну надо же было хоть как-то тебя заткнуть! — раздраженно ответил мой лучший друг, ударяя кулаком по стенке. Теперь точно, блять, я провалил эту гребанную алгебру (или геометрию, не суть важно). Но другу-то хуже, у него как бы выходила твердая пятерка, а мы ее, кажется пошатнули.

Я ударил себя по лбу, соображая. Чееерт, это же видел весь мой класс. Да я упоротый! Что же буду говорить. Это ужасно, мало того, что я двоечник, прогульщик, идиот и хам в их словах, так меня еще и педиком назвать могут.

— Пиздец мы с тобой ебанутые, — я привалился к стенки коридора, не замечая, как по ней сполз на пол.

— Нет, ты ебанутый, а я, пиздец, с тобой, — кажется, ему весело. Еще бы, последняя четверть. Май, ему-то что переживать. — Дебил, зачем было так орать?!

— Я нечаянно.

На следующий день я притворился, что у меня живот/голова/прочие конечности внезапно так заболели, что я никуда пойти не смогу. Домашние покивали с понимающим видом, разошлись по своим делам. А что я? Я просидел с самого утра за компьютером, играя в какую-то бродилку. Часам к пяти зазвонил телефон. Женька решил поделиться о том, как над ним стебались девчонки, а так же, что стеба над собой мне просто-напросто пропустить никак нельзя. Я, как бы в невзначай, оправдываясь из-за прогула, протяжно, с жалобой голосе сказал:

— Я заболел...

— Тебе нужно выпить горячий чай с медом.

— Лучше бы ты мне предложил горячий поцелуй с любовью, — не смог не ответить я. Друг засмеялся, отключаясь.

Мы идиоты. Я же больший из них.